Форум села Джурин Вінницької області: новини

Ip: 62.80.167.200 Тема: В СЫНОВЬЕМ СЕРДЦЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Джурин - центр вселенной

◄ Предыдущее фото	Следующее фото ►

Еврейское кладбище (фото Ефима Джуринского, АЕН)

ДЖУРИН, 14 августа 2009 (АЕН) - 'Родная колыбель – Джурин' - так называется книга, вышедшая примерно полгода назад в харьковском издательстве 'АТОС' на украинском языке.

Издание состоит из 31 главы, в которых автор Александр Горобец, уроженец Джурина и бывший главный редактор 'Правды Украины', в очень увлекательных зарисовках и рассказах знакомит читателя с историей местечка, возникновением его названия, а также с его жителями: нынешними и бывшими, украинцами и евреями.

Работая над книгой, автор проделал большую исследовательскую работу. Например, анализируя версии этимологического происхождения названия Джурин, он не только апеллирует к термину 'джура' - оруженосец, но и предлагает читателю аллюзии с Шотландским островом 'Jura', где знаменитый писатель Джорж Оруэлл написал свой роман '1984', а также другими географическими названиями.

Почти в каждой главе упоминаются евреи-джуринчане, а три главы книги полностью посвящены еврейской истории местечка. С большой теплотой автор вспоминает односельчан-евреев, подчеркивая их дружественные отношения с украинцами.

'Припоминаю, что мои родители поддерживали довольно дружные отношения с семьей Нухима и Сарры, которые жили в местечке, – вспоминает Горобец. - ... Когда в нашем доме случалось материальное затруднение, мать всегда говорила, что пойдет к Нухиму и Сарре, потому что лучше них никто не поможет. Старые евреи всегда приходили на выручку...'

Подробную историю о нечеловеческой депортации буковинских евреев в, так называемую, Транснистрию, и о тяготах жизни в джуринском гетто, автор приводит в воспоминаниях моей бабушки Лидии Трактирщик.

'Я родилась в Кымпулунге, в небольшом живописном городке в Румынии. В 1941 мне было 18 лет. 28 октября 1941 года вышел приказ выслать всех евреев из нашего города.

Одну из наших 5 комнат сразу занял начальник полиции. Он сказал, что все вещи в квартире должны остаться нетронутыми и можно взять только самое необходимое по 25 кг на человека.

Всю ночь я упаковывала то, что можно было взять. А на утро на станции нас ждал товарный вагон для транспортировки скота. Папа заплатил рабочим, и его очистили от навоза.

Вот в этом битком набитом людьми вагоне без окон, без воды и туалета нас заперли и так мы ехали трое суток до Атак. В пути люди сходили с ума, умирали. Когда мы прибыли в Атаки, узнали, что всех местных евреев убили.

Мы видели в разграбленных домах надписи на идиш 'Евреи, прочтите по нам Кадиш!' и 'Отомстите за нас!'

По сути, все держалось на мне одной: папа был после операции, мама сердечно больной, еще сестра-инвалид и 9- летний братик. Я единственная, кто мог нести вещи и что-то делать. Нужно было срочно перебраться через Днестр в Могилев-Подольский.

Мост был разрушен. Паром был всего один, а людей на берегу стояло столько, что глазами нельзя было охватить. Папы курил, и за папиросы паромщик перевез на тот берег без очереди.

Была страшная холодина. Нужно было искать ночлег и укрытие, - всех евреев сгоняли в лагерь. На несколько ночей удалось снять комнатку, за которую мы платили по 40 марок в сутки.

А потом папа нашел немца с машиной, который согласился перевезти нас в Джурин. Папа тогда отдал свои швейцарские часы 'Омега' и мое золотое кольцо.

Так мы попали в еврейское местечко. Там был раввин Каральник, который нас приютил. Нас поселили в маленькой комнате без печки. А морозы были все страшнее, наступала та самая холодная зима 1941. А на мне только туфли.

Мы смастерили маленькую жестяную печку и топили ее. Я ходила с папой в лес за дровами, ноги мои были все в страшных ранах. Потом Кива, ставший в последствии моим мужем, предложил нам комнату в своем доме, более просторную, чем та, где мы жили раньше. Он был партизаном и помогал нам продуктами и деньгами.

Евреев, депортированных с Буковины, поместили в неотапливаемой джуринской синагоге. Люди умирали от холода, голода, тифа, у всех были вши. Трупы вывозили возами. Страшно вспоминать, что творилось. Я сама переболела тифом, но смогла выкарабкаться'.

Трогательно описывает Александр Горобец свою встречу с незабвенным Зиновием Гердтом, посетившим Джурин в 1991 году во время съемок фильма 'Я Иван, ты Абрам' с его участием.

Примечательно, что, приблизительно, в то же время, без всякого согласовния еще две книги о местечке Джурин вышли на других континентах.

Это трогательная автобиографическая 'Повесть о пережитом' Якова Хельмера, изданная в Израиле и сборник живописных очерков 'Джурин' Мориса Броншейна, увидевший свет в США.

Практически синхронно вышедшие на разных континентах книги, предмет которых небольшое местечко в Шаргородском районе Винницкой области подчеркивают фразу, которой Александр Горобец завершает свою книгу о Джурине: 'Джурин – центр вселенной. И это аксиома'.

Корреспонденту Агентства еврейских новостей, беззаботное детство которого прошло в этом замечательном местечке, трудно не согласиться с вышеозначенным утверждением.

Ефим Джуринский

Ip: 62.80.167.200 Тема: В СЫНОВЬЕМ СЕРДЦЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Джурин - центр вселенной

◄ Предыдущее фото	Следующее фото ►

Еврейское кладбище (фото Ефима Джуринского, АЕН)

ДЖУРИН, 14 августа 2009 (АЕН) - 'Родная колыбель – Джурин' - так называется книга, вышедшая примерно полгода назад в харьковском издательстве 'АТОС' на украинском языке.

Издание состоит из 31 главы, в которых автор Александр Горобец, уроженец Джурина и бывший главный редактор 'Правды Украины', в очень увлекательных зарисовках и рассказах знакомит читателя с историей местечка, возникновением его названия, а также с его жителями: нынешними и бывшими, украинцами и евреями.

Работая над книгой, автор проделал большую исследовательскую работу. Например, анализируя версии этимологического происхождения названия Джурин, он не только апеллирует к термину 'джура' - оруженосец, но и предлагает читателю аллюзии с Шотландским островом 'Jura', где знаменитый писатель Джорж Оруэлл написал свой роман '1984', а также другими географическими названиями.

Почти в каждой главе упоминаются евреи-джуринчане, а три главы книги полностью посвящены еврейской истории местечка. С большой теплотой автор вспоминает односельчан-евреев, подчеркивая их дружественные отношения с украинцами.

'Припоминаю, что мои родители поддерживали довольно дружные отношения с семьей Нухима и Сарры, которые жили в местечке, – вспоминает Горобец. - ... Когда в нашем доме случалось материальное затруднение, мать всегда говорила, что пойдет к Нухиму и Сарре, потому что лучше них никто не поможет. Старые евреи всегда приходили на выручку...'

Подробную историю о нечеловеческой депортации буковинских евреев в, так называемую, Транснистрию, и о тяготах жизни в джуринском гетто, автор приводит в воспоминаниях моей бабушки Лидии Трактирщик.

'Я родилась в Кымпулунге, в небольшом живописном городке в Румынии. В 1941 мне было 18 лет. 28 октября 1941 года вышел приказ выслать всех евреев из нашего города.

Одну из наших 5 комнат сразу занял начальник полиции. Он сказал, что все вещи в квартире должны остаться нетронутыми и можно взять только самое необходимое по 25 кг на человека.

Всю ночь я упаковывала то, что можно было взять. А на утро на станции нас ждал товарный вагон для транспортировки скота. Папа заплатил рабочим, и его очистили от навоза.

Вот в этом битком набитом людьми вагоне без окон, без воды и туалета нас заперли и так мы ехали трое суток до Атак. В пути люди сходили с ума, умирали. Когда мы прибыли в Атаки, узнали, что всех местных евреев убили.

Мы видели в разграбленных домах надписи на идиш 'Евреи, прочтите по нам Кадиш!' и 'Отомстите за нас!'

По сути, все держалось на мне одной: папа был после операции, мама сердечно больной, еще сестра-инвалид и 9- летний братик. Я единственная, кто мог нести вещи и что-то делать. Нужно было срочно перебраться через Днестр в Могилев-Подольский.

Мост был разрушен. Паром был всего один, а людей на берегу стояло столько, что глазами нельзя было охватить. Папы курил, и за папиросы паромщик перевез на тот берег без очереди.

Была страшная холодина. Нужно было искать ночлег и укрытие, - всех евреев сгоняли в лагерь. На несколько ночей удалось снять комнатку, за которую мы платили по 40 марок в сутки.

А потом папа нашел немца с машиной, который согласился перевезти нас в Джурин. Папа тогда отдал свои швейцарские часы 'Омега' и мое золотое кольцо.

Так мы попали в еврейское местечко. Там был раввин Каральник, который нас приютил. Нас поселили в маленькой комнате без печки. А морозы были все страшнее, наступала та самая холодная зима 1941. А на мне только туфли.

Мы смастерили маленькую жестяную печку и топили ее. Я ходила с папой в лес за дровами, ноги мои были все в страшных ранах. Потом Кива, ставший в последствии моим мужем, предложил нам комнату в своем доме, более просторную, чем та, где мы жили раньше. Он был партизаном и помогал нам продуктами и деньгами.

Евреев, депортированных с Буковины, поместили в неотапливаемой джуринской синагоге. Люди умирали от холода, голода, тифа, у всех были вши. Трупы вывозили возами. Страшно вспоминать, что творилось. Я сама переболела тифом, но смогла выкарабкаться'.

Трогательно описывает Александр Горобец свою встречу с незабвенным Зиновием Гердтом, посетившим Джурин в 1991 году во время съемок фильма 'Я Иван, ты Абрам' с его участием.

Примечательно, что, приблизительно, в то же время, без всякого согласовния еще две книги о местечке Джурин вышли на других континентах.

Это трогательная автобиографическая 'Повесть о пережитом' Якова Хельмера, изданная в Израиле и сборник живописных очерков 'Джурин' Мориса Броншейна, увидевший свет в США.

Практически синхронно вышедшие на разных континентах книги, предмет которых небольшое местечко в Шаргородском районе Винницкой области подчеркивают фразу, которой Александр Горобец завершает свою книгу о Джурине: 'Джурин – центр вселенной. И это аксиома'.

Корреспонденту Агентства еврейских новостей, беззаботное детство которого прошло в этом замечательном местечке, трудно не согласиться с вышеозначенным утверждением.

Ефим Джуринский

Олег Сироватко Тема: В СЫНОВЬЕМ СЕРДЦЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
В СЫНОВЬЕМ СЕРДЦЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

Что общего у шотландского скотча, живописного водопада в горном Крыму, острова в Атлантическом океане, порученца козацкого старшины и села на окраине Винниччины? Автор книги-эссе 'Родинна колиска – Джурин' Александр Горобец уверяет: отнюдь не только единый корень в их названии – Джура (Jura), а в значительно большей степени сам его 'жидкостный' тип, бытийно родственный текучей природе невозвратно бегущего времени. В армянском, тюркском, курдском языках его значение – 'вода', 'живая' и 'висячая' вода, а что может быть более сходным уподоблением его неостановимости? Удержать уходящее время по плечу лишь великим художникам. Хороший журналист – в ряде случаев, может его чутко запечатлеть. И тогда, верили древние, 'написанное – остаётся'.

Эта Книга – альянс пытливого исследования и воодушевлённого рассказа от первого лица, ибо речь в ней идёт о родном селе автора, его длящемся в веках прошлом и неприкаянно тревожном сегдняшнем дне. Джурын ныне – место, где затихает большое время, и Александр Горобец всей страстью своего пера восстаёт против злого вердикта истории. Ведь как всё избыточно начиналось! По одной из научных гипотез, эти земли в древности принадлежали богатырю-воеводе Чурило (трансформированному в Джурыла), слывшему олицетворением неисчерпаемой мужской силы. Этот былинный 'производитель', славянский синтез Казановы и Дон Жуана, знал толк и в женщинах, и в битвах, и в хозяйстве: 'Двор у Чурилы на семи верстах'. А ещё была неприступная крепость и зажиточный городок, которого Брокгауз и Ефрон не обойдут вниманием даже спустя четыре века: 'Церковь, синагога, школа, сахароварный завод, три водяные мельницы, базары через неделю, аптека, 3000 жителей'. Но этимология в судьбе Джурына оказалась сильнее его легендарной истории, и автор спешит собрать воедино всё до последней крохи из того, что хранят о нём летописи и предания, архивы давних лет, Интернет и собственная мальчишеская память.
Книга построена как ряд ярких миниатюр со свободной компановкой материала, где нашлось место и строгому документальному факту, и бытовой зарисовке из жизни односельчан, эпохальным событиям, 'красным колесом' прошедшим через Джурын и экспрессивным портретам своих незабываемых земляков, включая, к примеру, беглого упоминания о еврейском подростке-книгочее Эле, которого 'от книги нельзя было оторвать: он ел – читал, засыпал – читал, а когда книга падала со стола, он не поднимал её, а опускался к ней'. Слог монографии – поэтичен и свеж, язык – упруг, словарь – богат, таким образом, текст Александра Горобца читабелен и ароматен. В нём есть многое, но нет одного – 'ума холодных наблюдений', как, впрочем, и стилевой дряхлости, коей так неизбывно грешат 'воспоминательные' опусы.
А под 'занавес' книги немало повидавший и умудрённый опытом журналист даже не в силах сдерживать свой гражданский гнев и темперамент – говорить ему приходится о вещах, вызывающих перебои сердца. Так и поныне болит автору случай, за которым кроется постыдное, неизживаемое ни при какой независимости явление – начальственная тупая прихоть и холуйство служак-'псарей', чьё угодливое аппаратное рвение мерзостнее тирании самих 'царей'. Партийный Дуремар, поломавший судьбу замечательному председателю колхоза – что за невидаль в наших краях? Но 'шестёрки', 17 лет бдящие, чтобы ослушник хамского указания бывшего босса, который и дорогу в Украину давно забыл, не вернулся к руководству поднятого им же колхоза – вот настоящая проказа общества. Неизводимая, как болезнь крови.
Другая напасть – иного свойства. Тридцать лет на околице Джурына существует черная ноосферная 'дыра' – бесхозный региональный ядомогильник пестицидов. Сюда их завозили из девяти областей страны без расфасовки, маркировки, а порой и без документации. Сотни и сотни тонн отходов, образовавших смеси и соединения, о которых никто и представления не имеет, травят землю и воду нездешней красоты и родниковой ценности. Конец света. Уже нет инстанции, куда бы Александр Горобец не обращался по этому поводу – вплоть до Нобелевского лауреата Альберта Гора. Тот откликнулся, а вот украинскому государству всё недосуг. Пока химический Чернобыль не грянет, чиновнику фиолетово. Так ведь может и грянуть.
На титуле своей монографии Александр Горобец помещает мировые географические координаты Джурына – широта, долгота, Ukraine, Dzhuryn. Но эта простодушная попытка автора 'глобализовать' свою малую родину не застит нам самое главное – Джурын до сей поры является для журналиста чем-то вроде незакрытого родничка новорожденного. Он обеспечил автору жизнь, оставшись точкой неустранимой авторской уязвимости. Эта книга, в итоге, преисполнена такой сыновней любви к родному селу, которая благодарно возвращает изначальный смысл сокровенному слову – Отечество.
Александр САКВА.
Газета «Московский комсомолец в Украине», 25 февраля 2009 года

Форум Джуриного

Теми для публікацій та розмов